Жизнь старого дома

Двухэтажный дом по улице 4-го Уральского полка, 54 в давнее время принадлежал фельдшеру Ивану Макаровичу Жуйкову. И жизнь хозяев, их квартирантов и последующих жильцов прослеживается здесь с далеких 1920-х годов до нашего времени. Как военнообязанный, фельдшер И.М. Жуйков отступал с белыми, вернулся назад. Жил с семьёй в нижнем этаже своего дома, а наверху две комнаты занимала семья Шерстобитовых и две – Дроздовых. Екатерина Сергеевна Дроздова, зубной врач, интеллигентная, культурная женщина, была окружена обществом коллег: С.С. Гурвич, В.Д. Михаэлис, Бурсикова и В.И. Хламов. Все они помогали друг другу, поддерживали в трудное время.

Была Екатерина Сергеевна незамужней и ближе к 1930-м годам привезла из Перми свою младшую сестру Валентину с маленьким сыном Юрой. Об этом рассказала мне В.А. Шерстобитова, они жили в этом доме до 1930 года. Юра был слабый, больной, весь в коростах, – запущенный ребенок. Тут всё общество врачей принялось над ним хлопотать, лечить, откармливать, а детский врач Аркадий Павлович Бирюков рекомендовал мыть Юру чередой. Екатерина Сергеевна всей душой отдалась заботе о мальчике, очень к нему привязалась. А сестра стала работать где-то машинисткой.

Общество, в котором вращались Шерстобитовы, было тоже интеллигентно. Достаточно назвать круг их друзей: Снегирев Г.Т. и его жена Н.В. Боброва; Марковы А.А. и А.М., Токмачевы В.П. и А.М., Кокосовы А.И. и А.А.

Подругой Надежды Аркадьевны Шерстобитовой, урождённой Рычковой, была и И.В. Матвеева, жена К.Н. Донских. Здесь дружеский круг был в своем большинстве учительским.

После Шерстобитовых в двух верхних комнатах стала жить семья Суминых – Дмитрия Трифоновича, работавшего на железной дороге, и Агриппины Евсеевны, урождённой Мельниковой.

Агриппина Евсеевна родилась в семье ремесленников. Евсей Иович и Матрена Алексеевна были мыловары и обувщики. Жили за Канавой, по улице Свердлова, где теперь автомеханический техникум. Покупали в Канашах кожи, и всей семьёй шили обутки – лёгкую обувь на шнурках с парусиной внутри. Хорошо в ней было на сенокосе, на жатве. А намокнут в дождь – быстро и высохнут.

Агриппина Евсеевна была доброй приятельницей моей мамы, они ещё девочками вместе играли, так как жили на одной улице. Грапа была хорошенькой кроткой девочкой-певуньей.

К началу войны Агриппина Евсеевна в свои 32 года имела уже четверых детей, а на пятого вышла замуж. И когда, защищая Родину, погиб муж, детей в семье стало шестеро: прибавился Саша, сын умершей сестры, который воспитывался у Суминых до ухода в армию.

Шестеро ребятишек, в том числе две дочки, Нина и Люся, – садились за стол и мать седьмая. Чего ей стоило их кормить, одевать, обувать... Спасала коровушка, а сено доставалось дорого, приходилось покупать, – косить было некому. В огороде при доме – грядки с овощами. Да спасибо железной дороге, там выписывали уголь, давали землю под картошку, а детям – путёвки на летний отдых.

Но всё равно на жизнь не хватало, и Грапе пригодилось тогда умение варить мыло. И вот в войну, покупая говяжье сало, каустик и канифоль, Грапа варила хозяйственное мыло. Сварит в чугунке, разольёт на противень и разрежет кусками. Носила на базар, – мыло получалось хорошее, брали быстро. Продаст – купит еды ребятам.

Как-то раз её вместе с мылом забрал Стерхов, начальник горфинотдела. Заходя за ним в кабинет, Грапа оставила мыло за дверями. Стерхов: «Где мыло?» Грапа: «Я его не отдам, продам всё равно! Дома дети ждут...» Пришли и домой с обыском, где и разобрались, что она не спекулянтка какая-нибудь, варит мыла столько, сколько вмещает одна чугунка, продаёт только, чтобы прокормить шестерых детей...

Вторую комнату у них забрали, отдав семье эвакуированных москвичей.

На нижнем этаже жила Зоя Чистякова, была она лет на пять моложе Грапы и работала где-то в столовой. И когда уехали эвакуированные, Зоя перешла в их комнату, бывшую Суминых. Так что Агриппина Евсеевна знала и помнит, что к Зое приходила одна немка, которую звали Катя, – Зоя её подкармливала. Это были послевоенные годы. Катя была худая, болезненная, ходила в колодках (обувь на деревянной подошве). И тут я спросила Агриппину Евсеевну, не знает ли она на своей улице Уральской «врачиху», к которой тоже ходили немки, теперь в Германии с благодарностью вспоминающие эту женщину-врача.

И Агриппина Евсеевна назвала Екатерину Сергеевну Дроздову, поведав мне её историю.

Они голодали, нечего было есть, нечем топить печь. Что имели, всё ушло за кусок хлеба. Однажды Екатерина Сергеевна сказала, что придется им, видимо, бросить в печь иконы... Грапа принесла им дров, а две иконы ей подарили (одну икону Пресвятой Богородицы «Умиление» я видела сейчас, а другая – у одной из дочерей Агриппины Евсеевны). Под конец Екатерина Сергеевна дошла до той черты, когда жизнь её сломила. Она сказала Грапе, что покончит с собой, достала яд. Она была почти не в себе, а эти... известные насекомые, ходили по ней, по платью. Тут ни советы, ни уговоры не помогли. Её не стало. Ушла вскоре из жизни и сестра, оставив сиротой Юру. Но мальчика не сдали в детдом, ему повезло. Взяли его в семью военного, отдали вскоре в военное училище. И закончив его, Юра уже летчиком приезжал в Шадринск.

А после Дроздовых в доме № 54 вверху стала жить семья Сайдашевой Сони с детьми – Нину, старшую, мы знали, у неё уже был маленький сын. Нина хорошо пела, она была подругой моей сестры Тамары, она есть у нас на фотокарточках. Мы (и я с ними!) ходили гулять на Городище, и там нас сфотографировал Жора Тарасов, у него не было ноги. Нина Атрошенко потом стала заслуженной артисткой Казахской ССР. Ещё были у ней сестра Вера и братья Володя и больной Коля, которого с большой теплотой вспоминал Вячеслав Павлинович Тимофеев. Из всей этой семьи жив сейчас только Володя, он работает на железной дороге.

Нашей семье дом по улице 4-го Уральского полка тоже памятный, так как на дочери И.М. Жуйкова, Марусе (была еще дочь – Лиза), первым браком женился наш дядя Шура, мамин брат. Иван Макарович в 1920-х годах вылечил от тифа Агриппину Евсеевну. Сейчас она с семьей своего сына живёт не в этом доме, а в благоустроенной квартире в доме телефонного завода, так как она на этом заводе работала до выхода на пенсию. Там продолжают трудиться её сын Геннадий Дмитриевич с женой Ниной и дочь Людмила Дмитриевна Сизова, а ещё дочь Нина работает в Кургане.

Когда Агриппина Евсеевна приходит к нам в гости, я очень радуюсь ей, знаю, что мы будем обязательно петь. Да, песня прожила с ней всю жизнь и согревает сейчас. Много знает песен она, а голос у Агриппины Евсеевны до сих пор чистый и высокий.

Мы поём (я записываю слова, прошу ещё повторить, не успеваю) старинные городские песни из серии полузабытых «жестоких» романсов. Бывает, что какой-то куплет не вспоминается сразу, при следующей встрече Агриппина Евсеевна спешит мне его сказать. Песня незнакомая, – мама тихонько подыгрывает на пианино, Агриппина Евсеевна поёт, я начинаю подпевать, – к концу уже получаются неплохо.

Меня привлекают эти песни ещё и сюжетом. Это целые рассказы, в которых отражена жизнь, в отличие от многих современных «песен ни о чём». Так, мы уже «вспомнили» тексты «На старом варшавском вокзале», «Напрасно, девица, страдаешь», «На суде» («Смотрите, всем я хороша»), «На ту, на сумрачную ночку»...

В семье всё передаётся, в первую очередь, от родителей. Мама моя этих песен не знала или только слышала, в её семье песню тоже любили, по праздникам родители доставали из футляров музыкальные инструменты и играли: дедушка на гитаре, а бабушка – на женской гармошке. Дедушка басом пел: «Реве тай стогне», «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке», «Эй, ухнем», «Варяг», «Смерть Ермака», «Выхожу один я на дорогу». У бабушки был голос высокий – сопрано. Она пела: «Выйду ль я на реченьку», «Что ты жадно глядишь на дорогу».

Поэтому песни городских окраин, «жестокие» романсы воспринимаются нами как новые и интересные. У некоторых имеется несколько вариантов, например, мы уже знаем три варианта песни «Шумел камыш». Или бывает, что по радио или телевизору исполняют песни укороченные, неполного текста. А мы записываем все куплеты. Это «Тёмно-вишневая шаль», «По муромской дорожке», «Пряха» и другие.

Неудивительно поэтому, что Агриппина Евсеевна сумела донести до теперешнего времени, сохранить в памяти старые песни. Богатство души в том и заключается, что человек щедро делится с другими тем, что знает сам. Общение с такими, как она, людьми повышает музыкальную культуру, развивает наш вкус, усиливает привязанность и любовь к жизни.

Агриппина Евсеевна не просто любит петь, но что ещё, поёт в церковном хоре. Агриппине Евсеевне идёт 90-й год. И всё ещё звучит её высокий голос в хоре Воскресенской церкви.

Иовлева В.Н.
Шадринск и его обитатели. Статьи разных лет. – Шадринск, 2006. 1993 г. [С. 233-237]

...Агриппины Евсеевны не стало 22 апреля 2000 года.