Бирюков В.П.
Крестьянские волнения 1842-1843
(из книги «Урал в его живом слове»)
Усилившиеся в 30-х гг. XIX века массовые крестьянские волнения заставили правительство Николая I произвести реформу устройства государственных, то есть казённых, крестьян. С этой целью в 1837-1838 гг. было учреждено министерство государственных имуществ с большим разветвлённым аппаратом губернских и окружных чиновников. На беднейшее крестьянство были переложены все расходы по новому управлению; предписано было образовать «хозяйственные капиталы» для различных нововведений и неуклонно выжимались все подати и недоимки, не говоря уже о натуральных повинностях.
Состав нового чиновничьего аппарата оказался не лучше прежней земской полиции: управляющие и асессоры губернских палат, окружные начальники и их помощники, лесничие, землемеры, а также волостные писаря смотрели на свою работу как на источник личного обогащения. Сельское и волостное самоуправление превратилось в покорное орудие дворянской бюрократии.
Очень скоро крестьяне остро почувствовали на себе последствия проведённой реформы. Они тут и там начали целыми волостями сопротивляться новому порядку: отказывались вносить повышенные сборы, ссыпать в ущерб своему хозяйству семенные запасы и т. д. Особенно бурные формы это движение приобрело в Зауралье, в частности, в уездах Ирбитском, Камышловском, Курганском, Челябинском и Шадринском, в 1842-1843 гг. Для усмирения восставших правительство принуждено было прибегнуть к посылке значительных воинских сил. Жестокими мерами волнения были подавлены, но память о них осталась надолго, тем более, что в ряде мест появились могильные холмы, где похоронены расстрелянные крестьяне. Таков курган на тракте Шадринск — Челябинск у села Верх-Теча, Уксянского района, Курганской области.
ИЗ-ЗА ЧЕГО БУНТОВАЛИ
Про такой бунт, чтобы картофельным звали, не слыхал. Вот только от дедоньки слышал, как у нас подать вводили. Раньше-то здесь пахали, кто где вздумал, ничего не платили, а тут начальство стало заставлять платить.
В Гагарьем была расправа. Расправами волости-то звали. Не стали мужики платить подати. Приехали казаки.
— Не согласны платить!
это из пушки-то выстрелили, так они кто в гумна, да по загумнам-то, кто в стаи, кто на стаи. Крыши-то подломились. Стали друг друга давить.
Ну, тут давай расстилать мужиков посадами, полосовать...
Записано 26 марта 1938 года со слов 66-летнего уроженца села Таловское, Юргамышского района, Курганской области,
теперь сторожа продовольственного магазина в рабочем посёлке «Красный Октябрь»,
Юргамышского же района, Михаила Алексеевича Кудрина.
Гагарье — селение Таловской волости; в Гагарье было сельское управление, называвшееся тогда расправой.
Посад — настилка снопов, которые молотят цепами.
Стаи — скотные хлевы.
Здесь обращает на себя внимание выражение: «Про такой бунт, что бы картофельным звали, не слыхал». Известно, что буржуазные историки окрестили это восстание «картофельным бунтом», говоря, что причина его — простое упрямство крестьян, не хотевших сажать картофель. Это — чистая напраслина, так как картофель в то время продавался даже на базарах и не почитался населением за греховный продукт. Причины волнений, как мы уже указали в предисловии к этому разделу, были иные.
СОРОК ТРЕТИЙ ГОД
В сорок третьем году
Споём песенку нову.
Споём песню мы нову
Всё про веснушку-весну.
Как мы весну воевали,
На загумнах мы стояли.
На загумнах мы стояли
Огороды изломали.
Огороды изломали
Обороны в руки брали
Обороны в руки брали —
Казаков мы прогоняли.
Казаков мы прогоняли,
Только пуще раздражали
Мы на стаю залезали.
Эту стаю изломали
Эту стаю изломали.
Мы в обсаду все попали.
Мы в обсадичке сидели
День четырнадцать часов.
На пятнадцатый же час
Прочитали нам указ.
Худеньким по сотне дали.
Удалым-то по пятьсот...
Под арестом нас держали,
Нам подводы наряжали.
Нам подводы наряжали
И в Челябу провожали,
Во Челябу-городок,
Посадили нас в острог
Посадили на неделю,
Продержали круглый год...
Это отрывки из песни, составленной неграмотным крестьянином деревни,
потом село Гагарье, Кетовского района, Курганской области, Григорием Весниным;
полностью впервые опубликована в статье Н. Середы «Позднейшие волнения в Оренбургском крае»,
напечатанной в апрельской книжке «Вестник Европы» за 1868 г., стр. 614.
БАТУРИНСКИЙ БУНТ
Слыхали, поди, как Батурина бунтовала. Я родился позже батуринского-то бунту, десятка, знать-то, на полтора лет. А о бунте слыхал от родителя и других стариков.
Никакого бунта и не было бы, если бы не начальство. Оно, говорят, стало требовать, чтобы мужики шли работать на фабрики, будто как наёмные рабочие. Мужики думали, что это только для отводу глаз, наёмными-то: как на фабрику придут, тут их и отдадут под барина!
Наша деревня — Черемисская — прежде-то была Барнёвской волости. Может, и наша волость бунтовала бы, если бы не писарь Антипа Тимофеевич Уфимцев. В своих деревнях он был и царь и бог. Боялись его страсть как!
Как бунт-то в Батуриной начался, стали поговаривать и в нашей волости. Антипа видел, что наши мужики тоже вот-вот сбунтуются. Когда народ собрался, Антипа встал на колени и давай просить:
— Старички, не подымайтесь, всё равно ничего не добьётесь, а хуже получится...
Наши старики испугались, послушались, молодые из-за них не стали выступать.
А Батурина-та бунтовала. И многие другие деревни бунтовали.
В Батуриной попы с писарем и волостным головой заперлись в церкви. Тут бы они и замерли, если бы не наш писарь Антипа Уфимцев. Он подобрал двух отчаянных молодцов — Папина Горбовского и Ваньку Серка. Через них Уфимцев и снабжал запершихся. Как уж ухитрялись они обмануть батуринцев, не знаю.
Когда про бунт-то узнало начальство в Шадринске, выслало солдат на усмиренье. Солдаты прямо-то не пошли, а всё окольными дорогами. Там их провёл каким-то логом макаровский мужик Тима Мочалов. Когда солдаты пришли, батуринцев начали хватать и увозить в Шадринск. Там стали на площади гонять их через строй. Гоняли через семь концов. Значит, одного человека гнали через один и тот же строй по семь раз. После каждого конца мужикам давали пить, а потом опять гнали и били.
Бунтовала не одна Батурина, а и многие деревни подле Батуриной-то. Рассказывали, что особенно выдавался мужик из деревни Шешениной, Ермачонок. У Ермачонка было прозвище «Окружной». В ту пору над мужиками был окружной. Видно, Ермачонок так же командовал мужиками, что его прозвали Окружным.
Когда расправлялись с мужиками в Шадринске, кто-то из богатых мужиков крикнул:
— Ну-ко, Окружного-то покрепче!
Не всех бунтовщиков прогоняли сквозь строй. Кто был побогаче, те деньгами откупились.
А смотреть-то, как наказывали, мужиков сгоняли в город со всех деревень из-под городу и дальше.
Записано 9 августа 1928 года в деревне Черемисской, Батуринского района, Шадринского округа,
от 72-летнего крестьянина Василия Григорьевича Черемисинова.
ИЗ БРОДОКАЛМАКСКИХ ПРЕДАНИЙ
Неизвестно, откуда пошёл слух, что всех государственных крестьян с их землёй и имуществом будут передавать помещикам и что об этом есть уже распоряжение в волостных расправах. Крестьяне решили отыскать такие грамоты, вооружились чем попало и стали толпами приходить к волостным головам, требовать показать им грамоты. Так было и в Бродокалмаке.
Здесь голова заявил, что никакой такой грамоты нет, а потому и выдать её не может. Это навело на подозрение: начальство что-то скрывает. И за одно — скрывает это и духовенство. Высшее начальство узнало о начавшемся мятеже и послало из Оренбурга в Бродокалмак отряд казаков. Но ввиду того, что к Бродокалмаку сошлось много мятежников, отряд отступил.
После этого мятежники услыхали, что со стороны Верх-Течи на них идёт сам губернатор, и двинулись к Верх-Тече. Недалеко от неё, на речке Басказык, они стали против войск губернатора. Тот знал, что у крестьян нет огнестрельного оружия, и выслал своих людей с предложением выдать зачинщиков.
Мятежники стали говорить:
— Казаков не побоялись, а солдаты — наши братья и дети, воевать с нами не будут.
Тогда губернатор велел выстрелить холостыми зарядами. Однако мятежники ещё более укрепились в намерении сопротивляться. После этого губернатор велел стрелять картечью, и крестьяне сразу были расстроены. Много было убитых и раненых.
После этого по сёлам стали разъезжать усмирители, хватать всех, кто чуть только был подозрителен. Много было при этом убито и покалечено казацкими нагайками и солдатскими шомполами. Многих угнали в Сибирь — в тюрьмы и на рудники.
По записи С. Миронова, сделанной в 1928 — 1929 гг. в селе Бродокалмак
со слов старика Алексея Даниловича, кузнеца, ковавшего оружие для восставших.
На месте расстрела под селом Верх-Теча и теперь ещё высится курган над братской могилой убитых повстанцев (в Уксянском районе, Курганской области).
ЗОЛОТАЯ СТРОЧКА
Бабушка, — она умерла ста пяти лет, — рассказывала, как колчеданские мужики бунтовали. Требовали от попов да от писарей какую-то золотую строчку и заудельные книги.
Прошёл в народе слух, что мужиков сделают барскими. Начальство хочет, а только царь против этого. Он будто бы издал какой-то указ, написанный золотыми буквами, золотой строчкой. Вот эту-то золотую строчку и требовали.
Была ли она, эта строчка, неизвестно, скорее всего и не было, только мужики хватали попов и писарей, делали на реке проруби, привязывали их на верёвки и протаскивали от одной проруби к другой. Только чтобы сознались, куда задевали золотую строчку.
Это было не в одном только нашем Колчедане, а и во многих других сёлах. Ну, конечно, многие попы да писаря потом поумирали после такого купанья, — дело-то было ранней весной, чуть ли не ледоход.
Ну, и мужики ничего не добились, кроме наказанья.
Записано со слов матери Александры Егоровны, урождённой Шабровой (1865 г.),
внучки колчеданского писаря, служившего во время крестьянского восстания.
СКВОЗЬ СТРОЙ ВОДИЛИ
В сорок во втором году бунт-от был. А почему? Прошёл слух, будто мужиков отдадут под барина, — к этому клонилось, видно.
Шли мужики с разных сторон. С Миясу, говорят, были, с Камышлова. Бадогами, вилами, топорами дралися, кто что схватит.
Сперва татары были созваны, да пособиться-то ничего не могли: прибили их да, в болото и сбросили. Оно теперь «Татарское» зовётся.
После макаровский мужик медаль получил — привёл он солдат. В ту пору и приклонились все, бунтовали которые. Когда пушку-то привезли и народ-от сдался, так двадцать тысяч бадогов на площади-то осталось. Кои разбежались, а коих поймали и в Сибирь сослали — в Красноярскую губернию.
Наш дедушка выборным был, так его сквозь строй водили: с того боку раз, с другого боку раз. Раз пять, говорят, проводили. На спине тело-то шишками образовалось даже.
Отсюда до Галкиной вёрст шестьдесят будет. Там, сказывают, с добра мужики не приклонились. Сперва будто из холостого по ним дали, а они пуще полезли. А потом будто вдругорядь по-настоящему пальнули, да кромочкой народ-от и прихватили, — тогда приклонилися.
А дьякон Ионин говорил:
— Какой это бунт! Вот впереди будет бунт, так бунт!..
Записано в 1925 году от стариков села Батуринское,
того же района, Курганской области.
Упоминание о награждении медалями предателей вполне достоверно. В частности, известно, что за свои «умелые действия» был награждён медалью писарь Барнёвской волости, Шадринского уезда, Антип Уфимцев.
[С. ?]
Бирюков В.П. Урал в его живом слове. Дореволюционный фольклор. / Собрал и сост. В. П. Бирюков. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1953. — 292 с. Тираж 10000 экз.
© Бирюков В.П., 1953 г.
